Не люблю женскую поэзию. Для поэтесс стихи - еще один, слегка завуалированный, способ выяснения отношений. А я терпеть не могу выяснять отношения. (Кстати, обе фразы звучат совершенно по-казанцевски - «Ненавижу всех с усами...» или «Люблю итальянцев...») Стихи Елены Казанцевой заключают в себе все самое неприятное, что только можно найти в женской лирике - сумасбродную влюбчивость, жалостливость к себе, душевную разобранность, скоропалительность суждении и обидчивость, удивительным образом перетекающую во всепрощение. Однако, если у большинства поэтесс эти милые качества все же припрятаны в подтекст, у Елены они набраны жирной прописью, обезоруживающе выведены на первый план. Судьба «простой советской женщины» Казанцевой - вот и все содержание стихов. Но - кажется, поэтесса сама улыбается этой судьбе и сострадает ей с некоторой, иронически удаленной, дистанции. На первый взгляд поэзия Елены наивна, как самодеятельная картинка, и летуча, словно фабричная песенка. Но - этот незабываемый привкус советского абсурда, эта полупародийная интонация, эта улыбка узнавания... Нет, не все так просто. В каком-то смысле стихи Казанцевой - это новый городской фольклор, «глас народа», а именно - «женского народа». Поэтому все претензии приходится переадресовывать Еве, что, конечно, смешно и несправедливо. Наоборот, только такими мы их и любим. «Здравствуй, солнышко мое, Полюби меня такую.» А какую же еще, только такую... А. АНПИЛОВ.
Из статьи Андрея Анпилова «Не одна во поле дороженька пролегла», опубликованной в журнале «АПАРТ»Бывает, застрянет в памяти строчка и ходит, ходит кругами, неотвязная: ...На извозчике едет Алёшенька, У него голубые глаза... бормочет она сама себя, шелестит полозьями по первому снежку, и - чудится: тишина русского предместья, церковные маковки и плывёт вдоль вечерней улочки младенческий взгляд, словно свечечка теплится в детских ладошках... Хорошо знать, что живёт и Минске Лена Казанцева и, быть может, прямо в эту минуту выводит в тетрадке новые невозможные слова. Тихий, хрустально чистый звук... ...Когда я пела для тебя, Душа моя звенела. Когда я пела для тебя, Я как для Бога пела... Сквозное ощущение песен Казанцевой - обмирание сердца от нежности, истаивание «женского» в «девичьем», в «материнском». Это высокое, лёгкое чувство. И ещё. Общее впечатление от её искусства, или точнее - безыскусности, более сильное, убедительное, чем от каждой отдельной сё вещи. То есть, между несомненными удачами и рядовыми вещами Казанцевой разница менее существенна, чем между самим явлением сё поэзии и всей остальной поэтической песней. Внутренняя цельность, личностная «скреплённость», непрерывность художества - может быть, главное качество, отличающее поэта, следующего своей органике, от «штукаря», от «чего угодно-с»...
|